Всю прошедшую неделю внимание читателей газеты «БИЗНЕС Online» было приковано к ситуации вокруг конфликта между главой госконцерна «Радиоэлектронные технологии» Николаем Колесовым и газетой «БИЗНЕС Online». Эксперты нашего издания оценили звучание термина «сердюковщина» и высказали мнение, что о запрошенной Колесовым сумме компенсации – 30 млн. рублей! – можно говорить, если только человек умер после публикации статьи.

Александр Сидякин - депутат Госдумы РФ:

- Я сам проигрывал и выигрывал суды на 20 - 30 тысяч рублей, это из моей личной практики как политика. А до того как я стал политиком, я работал юристом и тоже этой практикой занимался, но больше 200 тысяч редко взыскивается, на моей памяти миллион рублей – это «Коммерсант» должен был выплатить какому-то известному бизнесмену. 

- Я читал ваши материалы, все 400 откликов. Нравственные страдания любого человека, не только бизнесмена, стоят много. Но их трудно переводить на денежную основу. Я бы не переводил на денежную основу. Здесь важна принципиальная позиция. Многое зависит от конкретного события и человека. Кого-то ранит укол булавкой, другой на удар молотка не среагирует.Шамиль Агеев - председатель Торгово-промышленной палаты РТ:

Я знаю, что Колесов - энергичный предприниматель, человек, у которого сильные организаторские способности. Хватка деловая у него есть.

Я думаю, что все придет к мировому соглашению.

Фамилия Сердюкова сейчас стала нарицательной. Батьковщина, махновщина - раньше уже такие слова прицеплялись. Одного назовешь одуванчиком, он обидится. "Меру окончательной расплаты каждый выбирает по себе..." Есть же такие стихи: "Дьяволу служить или пророку, каждый выбирает для себя". Нам тоже приходилось обращаться в суд. Это нормальная жизненная ситуация, когда спорные вопросы решаются через суд.

Ильдар Зиннуров – владелец холдинга «Таттранском» (торговая марка «Сапсан»):

- Во-первых, это была показательная порка. То есть Колесов поиграл мускулами, чтобы показать, кто в доме хозяин. Для этого нужно было не как в моем случае – 100 тысяч (столько в свое время я ему проиграл в подобном процессе), нужен был оглушающий удар. Безусловно, очень большая сумма для средства массовой информации. Во-вторых, он мог и 30 миллионов взыскать. Просто были включены какие-то административные рычаги… Когда он со мной судился по иску о защите чести и достоинства, от него приходила какая-то адвокат. Сам он большой и великий. Я говорил судье: давайте, Колесова вызовите, и мы с ним лицом к лицу… Я уважаю суд, прихожу лично, а от него приходит какая-то женщина, которая ничего не знает, не может ответить ни на один вопрос. Но это ничему не помогло.

В свою очередь, мои нравственные страдания вылились в очень круглую сумму, потому что я потерял огромные деньги из-за ситуации с Колесовым (имеется в виду конфликт вокруг дилерства АвтоВАЗа, закончившийся победой компании «КАН-Авто» - ред.). В «Булгар-АвтоВАЗ» я вложил душу и три года жизни, чтобы его восстановить из руин. А над моим трудом надругались… У меня погубили больше половины бизнеса, столько на тот момент занимали «Жигули». Потом я год ходил обвиняемым и все ждал, когда же меня закроют. ГСУ сделало все, чтобы меня посадить. Если бы не прокуратура, которая встала железобетонно, я бы сейчас кормил насекомых в местах заключения.

Так что я думаю, что у него страдания тоже есть, потому что он взлетел высоко давно. И какой-то там «БИЗНЕС Online» осмелился что-то там про него перепечатать. Я думаю, что огромные моральные страдания из-за того, что на слона, видите ли, осмелились тявкнуть.

А сравнение его с Сердюковым образное, но достаточно меткое. Я под ним подписываюсь.

Геннадий Гудков - депутат Госдумы РФ:

- Я сам сегодня активно участвую в ряде судебных процессов, против НТВ, например, против «Дежурной части». Если речь идет о физических лицах, понятно, что физическое лицо ограничено в своих доходах, и даже можно присудить огромную сумму, которую это лицо никогда не выплатит, но дело даже не в этом. Дело в том, что наши суды, к сожалению, судами, правосудием назвать крайне сложно. Наши суды, к сожалению, очень легко идут на сговор, наши суды, к сожалению, управляются не столько законами, сколько телефонным правом. Телефонное право и прейскурант сегодня являются главными регуляторами вынесения судебных решений. Телефонное право – это начальственное право, чиновничье право; и второе – это прейскурант, который сегодня выставляют посредники вместе с судьями для того, чтобы зарабатывать на судебных решениях. Вот эти два критерия сегодня стоят значительно выше, чем законность, справедливость, принципы правосудия. Если бы у нас был Верховный суд, который с этим бы боролся, он мог бы вынести решение пленума, как трактовать тот или иной ущерб, из каких критериев исходить.

Конечно, ущерб, который присваивается в размере 30 тысяч рублей, зачастую выглядит издевкой. С другой стороны, когда речь идет о СМИ, здесь нужно быть предельно осторожными. Если мы ограничим свободу СМИ, если мы будем придираться к каким-то неосторожным формулировкам или даже образным сравнениям, мы просто уничтожим средства массовой информации. Поэтому здесь нужен честный суд, нужны квалифицированные судьи, нужны люди, которые не по формальным признакам рассматривают. Без человека, без судьи, без его понимания добра-зла, критериев нравственности и морали мы в этих проблемах не разберемся. И проблема в России тяжелейшая – отсутствие нормального вменяемого правосудия. Поэтому суд наш может принять любое решение, зачастую противоречащее не только здравому смыслу, но и критериям закона.

Я, например, не могу понять, как это сравнение с «сердюковщиной» может кого-то оскорбить или нанести какой-то моральный или материальный урон, потому что Сердюков, и по мнению премьера, и президента России, – это эффективный министр, министр, который провел важную реформу, который хороший министр. Поэтому, если имеется в виду, что сравнение с Сердюковым – это сравнение с хорошим и эффективным (по версии Путина и Медведева) министром, то, наверное, наоборот, за это надо еще и приплачивать. Если человек вдруг сам считает, что Сердюков – уже имя нарицательное, тогда возникает вопрос: а почему тогда Сердюков - всего лишь свидетель, да еще и с репутацией эффективного, талантливого министра?

Мне кажется, что это очередной судейский ляп, судейский перегиб, надеюсь, в высших инстанциях не будут окончательно компрометировать суд. 

Эдуард Зяббаров – управляющий партнер юридического агентства "ЮНЭКС":

- Назначение судебного заседания в районном суде в течение 8 рабочих дней с момента подачи иска находится за рамками обычной практики судов. Обычно на это уходит от трех до четырех недель. Конечно, быстрое судопроизводство - это благо, но только в том случае, если суд имеет доказательства того, что ответчик знает или очевидно должен знать о дате судебного заседания. В случае с иском Колесова таких доказательств, видимо, не было. Почта не может в такой короткий срок возвратить извещение суда в связи с истечением срока хранения. Сам факт того, что ответчик не был надлежащим образом извещен или не имел времени подготовиться к судебному заседанию, является основанием для отмены судебного решения. Что и произошло.

Компенсация морального вреда в размере 1 миллиона рублей также вызывает вопросы. Известно, что для борьбы со злоупотреблениями в судах общей юрисдикции имеется установка выносить решения о компенсации морального вреда в пределах 300 тысяч рублей. Лично я не согласен с правомерностью и разумностью такого ограничения. По моему мнению, к каждому случаю необходимо подходить индивидуально. При каких-то обстоятельствах компенсация и в 1 миллион рублей будет недостаточна. Но не в случае с иском Колесова. Не может не вызывать неприятия ситуация, когда матери за погибшего в ДТП ребенка присуждают компенсацию в 200 тысяч рублей, а чиновнику за сомнительные формулировки в СМИ - 1 миллион рублей.    

Думаю, что процесс завершится отказом в иске либо присуждением небольшой суммы компенсации в пределах 100 тысяч рублей. Учитывая полоскание фамилии бывшего министра обороны в СМИ, слово «сердюковщина» содержит в себе некоторый оттенок негатива, но это не очевидно и очень субъективно. Важно учитывать, что Анатолий Сердюков в течение нескольких лет возглавлял одно из ключевых министерств России, проводил реформы, которые, как известно, не могут нравиться всем, и, согласно Конституции РФ, до сегодняшнего момента является невиновным лицом.   

Что касается действий банка по списанию денежных средств, то они совершены в рамках действующего законодательства. Истец был вправе передать исполнительный лист приставам либо сразу в банк, в котором у ответчика имеется счет. Банк обязан исполнить судебное решение, и ни в одном законе не установлена его обязанность - предупреждать клиента о предстоящем списании денег. 

Тимур Нагуманов - уполномоченный при президенте РТ по защите прав предпринимателей:

- Я вижу, что это спор гражданина со СМИ. Такие решения у нас принимает суд, а комментировать решение суда я не хочу. Трудно сказать, чем закончится суд, материалов дела я не видел. Самое главное – хорошо готовиться к суду и правильно выстраивать линию защиты. Часто мы видим, что люди уверены в своей правоте, но они проигрывают суды, потому что они неправильно выстроили линию защиты.

Оскорбительно ли определение «сердюковщина», тоже решать суду. Кого-то может обидеть даже то, что ты с ним не поздоровался.

Обращаться в суд по поводу защиты чести и достоинства мне не приходилось. Были несколько раз ситуации, когда мне хотелось это сделать. В СМИ появлялись материалы, которые порочили мои честь и достоинство. Периодически СМИ ссылались на мнения тех или иных субъектов, то есть СМИ эти мнения транслировали. Я считал, что СМИ нарушают мои права, но в те моменты я сдерживался. Не знаю, как я поступлю в следующий раз, если вдруг подобное произойдет. Это будет зависеть от того, насколько я возмущен и насколько это влияет на мою деловую репутацию.

Мидхат Курманов - министр юстиции РТ:

- Есть же судебная практика, где четко оговорено, сколько и чего можно взыскивать по моральным страданиям. Раньше была такая система. Если кто-то обращался в суд по делу о защите чести и достоинства, они оценивали моральный ущерб в размере одного рубля. Суть не в том, чтобы взыскать деньги, а в том, чтобы доказать неправоту ответчика.

Я думаю, что с вас все равно взыщут, но сумма взыскания будет в сотни раз меньше. У вас ведь работа такая. Найдут несоответствие в одном слове – все, вы виноваты.

Суду, конечно, подсказывать нельзя, но, по-моему, оснований для привлечения газеты к ответственности нет. То, что суд рассмотрел иск за 8 дней, - вопиющее безобразие. В суде есть свои порядки, они должны все иски рассматривать по ГПК. Люди обычно долго ждут, потому что суды загружены.

Я читал, что сделана лингвистическая экспертиза. Но, к великому сожалению, судебный процесс устроен так, что нанятые эксперты разных сторон делают противоположные заключения, ведь речь идет об оплате их труда. По кадастровой оценке земли я с этим сталкиваюсь. Если я назначаю эксперта, конечно, он сделает заключение, которое нужно мне. Конечно, эксперт расписывается под тем, что его за ложные заключения могут привлечь к уголовной ответственности. Но это не работает. Должен быть независимый эксперт.

Когда Сердюков процветал, был министром, мог себе позволять все что угодно, слово «сердюковщина» могло быть комплиментом. А когда вытащили всю грязь, ее полощут в СМИ, те, кто раньше был в команде Сердюкова, отказываются от этого. Как говорит Фоменко, иногда лучше такую репутацию потерять.

Эмиль Гатауллин – адвокат: 

 

 

- Я бы не стал нравственные страдания оценивать в зависимости от того фактора, кем является человек, какую роль в социальном плане он занимает. Все люди равны, и нравственные страдания бизнесмена должны оцениваться так же, как нравственные страдания бездомного человека. Иначе мы запутаемся в определениях.

Компенсация за моральный вред должна определяться с учетом того, какие моральные страдания испытывал человек. Вызывал ли он скорую помощь, условно говоря, переживая за распространенные о нем сведения. В зависимости от вида нравственных страданий, доказательств наличия таких нравственных страданий и должен решаться вопрос о размере компенсации. 

Я знаю ситуацию только с вашей стороны, целиком суждения по делу я вынести не могу. Может быть, ваш визави испытывал чудовищные страдания, но миллион рублей – это исключительная сумма. Наш закон призван регулировать не исключительные случаи, а обычные. Я думаю, что эта сумма ни на чем не основана. Если человек умер после того, как вы напечатали эту статью про него или его близких, можно говорить о такой сумме.

Я не могу гадать, чем это дело кончится, пророк я слабый. Но я могу сказать, чем оно, на мой взгляд, могло бы закончиться. Удовлетворение всех сторон и наблюдателей может принести мировое соглашение между вами и вашим процессуальным противником. Вы можете в ответ чем-то поступиться, может быть, опубликовать какую-то статью о нем либо о том, чем он занимается. Он со своей стороны может снять претензии. Я бы хотел как читатель, как наблюдатель, чтобы дело закончилось таким образом.

А прецеденты были. В свое время я представлял одну из федеральных газет по спору с одной организацией казанской. Якобы в этой газете были опубликованы недостоверные сведения, которые причинили ущерб деловой репутации организации магазинов Казани. Там тоже были серьезные требования компенсации ущерба деловой репутации. Завершилось все тем, что они заключили мировое соглашение. В этой газете была опубликована статья об этом магазине. Худой мир лучше ссоры.

Я не знаю личных качеств самого Колесова, насколько он чувствует себя обиженным, может быть, для него это будет неприемлемо. Но, может быть, его смогут убедить его близкие.

«Сердюковщина»? Я не лингвист, я могу как обыватель рассуждать. Вот этот суффикс -щин- имеет несколько уничижительный характер, например, «салтыковщина», «обломовщина», ну «путинщина». Если правление Путина мы называем «путинщиной», ничего положительного в этом нет. Другое дело, что этот негативный момент, что филологи называют негативной коннотацией, негативной эмоциональной окраской, на мой взгляд, когда Сердюков еще жив и здоров, ни в качестве никого не привлечен, ее вряд ли можно считать уж так сильно оскорбляющей. Это достаточно для того, чтобы понять, что о человеке отзываются негативно, но недостаточно для того, чтобы идти по поводу этого эпизода в суд и получать многомиллионные компенсации.

Геннадий Наумов – главный редактор газеты «Аргументы недели. Татарстан»:

- Прежде чем удовлетворить иск на 1 миллион рублей, судье не мешало бы вызвать в суд психиатра. Это не шутка. На моем столе всегда лежит книжка «Искусство самообороны журналиста». Что говорят уважаемые юристы: «Сколько стоят моральные страдания, в данном случае господина Колесова, - вопрос не нравственный, а правовой». Пленум Верховного суда РФ еще в далеком 94-м году указал, что человек обязан доказать, что страдал, обосновать сумму компенсации. Обида, досада – это не разговор. Имеются ли в деле медицинские свидетельства, заключение психиатра о том, что произошли изменения в психике. Если нет, давай, до свидания.

Что касается суммы, «БИЗНЕС Online» здесь побил мой личный рекорд. У меня был иск несколько лет назад на 150 тысяч рублей. Одному местному начальнику федеральный министр влепил выговор за финансовые нарушения. Я в газете этот выговор опубликовал ну под определенным заголовком. Московский районный суд удовлетворил иск на 150 тысяч. Иск был не к министру, который оскорбил нашего начальника, а к журналисту, который этот приказ опубликовал. Когда мы подошли к председателю суда, он прямо мне в глаза сказал: «Вообще-то, решение было принято за два дня до начала суда». А юрист этого чиновника публично в коридоре суда мне заявил, что в татарстанском суде я никогда не выиграю.

На моей практике был еще такой казус. В четверг должен был состояться суд по иску одной организации. Я обратился за поддержкой к члену Совета Федерации, поскольку считал, что иск неправомерный. При мне член Совета Федерации позвонил председателю суда и услышал ответ: "Ничем не могу помочь, решение уже принято вчера". Суд будет завтра, а решение уже принято было вчера.

Был еще и такой случай. Мы про одного автотранспортника в заголовок вынесли «транспортный король». Он подал в суд. Мы говорим, шахматный король – это не оскорбительно, а наоборот, а транспортный король – это тоже комплимент. Мы посмеялись и разошлись. Он иск отозвал.

Обычно моральные иски удовлетворяются в пределах 50 тысяч рублей для физического лица. Когда речь идет о юридическом лице, там суммы крупнее. Был прецедент несколько лет назад, когда на «Коммерсант» подали в суд и выиграли очень большую сумму, чуть ли не миллион долларов. Но там страдал бизнес.

Трезвые люди подают иск в суд вообще без компенсации морального ущерба. Им нужно напечатать опровержение. В данном случае Колесов этого не требовал, как я понял. Или истец указывает условную сумму в 1 рубль. На днях у нас было разбирательство по иску от главы Бугульминского района, он потребовал только опровержения. Из статьи на двух полосах была опровергнута одна единственная фраза. Весь остальной материал получил положительную правовую оценку.

Назир Киреев - советник премьер-министра РТ:

- Как-то же он (Колесов – ред.) оказался в положении, когда посчитал, что он страдает. Если дело дошло до суда, то комментарии тут не уместны. Мы считаем суд последней инстанцией. Есть разные случаи, когда суды принимают интересные решения, но в любом случае, если дело дошло до суда, я могу сказать по чиновничьей практике, мы в этом случае прекращаем все действия и комментарии. Суд должен действовать так, как ему полагается. Если что-то не так, тогда должны быть претензии к суду, но и то не со стороны чиновников или кого бы то ни было. У судей есть своя собственная система оценки коллег, они и должны решать этот вопрос.

В контексте судебного расследования я не могу дать определения слову «сердюковщина». Если говорить о «сердюковщине» без применения к данному случаю, то это слово приобрело достаточно негативное значение. При этом есть и положительная оценка премьер-министра, который отмечает работу Сердюкова.

Что касается действий банка, тут нужно обращаться к действующему законодательству, к уставам банков. У меня случаев, когда банк не предупреждал о каких-то действиях, не было. Каким бы ни был устав банка, он должен предупредить клиента о списании средств. 1 миллион рублей – сумма большая даже для предприятий. Если банк так обошелся с вами, нужно отказаться от его услуг. У нас есть приличные банки.

Наиль Валеев - депутат Госсовета РТ, экс-министр образования:

- Трудно сказать, какие страдания испытывает Колесов. Я его мало знаю. Мне кажется, они зря затеяли это судебное разбирательство с одной из самых живых газет. Наверное, нужно было объясниться каким-то другим способом. Журналисты – люди небогатые. Предъявлять претензии таким образом - это слишком. Звездную болезнь и наполеонизм нужно оставлять в стороне, когда живешь в обществе. В данном случае сказывается отсутствие тормозов.

«Сердюковщина» стала нормой жизни, к сожалению. Страну на протяжении 20 лет грабят, растаскивают имущество. Думаю, это обидное слово. Роль государства – забота о стране, нужно хлопотать о том, чтобы народу жилось легче, а не наживаться, эксплуатируя его.

Мне самому не приходилось обращаться в суд, но многие люди обращаются к нам как к депутатам с претензиями к работе суда. Из Буинска, например, как-то обращались люди, они судились с бизнесменом, но решение было не в их пользу.

Наиль Мухарямов - директор Института массовых коммуникаций и социальных наук КФУ:

- Я думаю, что Николай Колесов не обеднеет, если выяснить отношения не на уровне финансовых отношений, а на уровне признания правоты.

Насколько мне известно, взыскания со СМИ имели символический характер. Крупных сумм, которые поставили бы под угрозу деятельность СМИ, я что-то не припомню. Я знаю, что всякие публичные фигуры часто предъявляют иски, но они удовлетворяются, повторюсь, на уровне символических сумм. Это ведь не факт экономических или финансовых взаимоотношений, это факт признания правоты той или иной стороны. Эта мера носит не характер наказуемости, а характер публичного признания/непризнания той или иной позиции. Я не могу выступать в качестве компетентного человека, я никогда не судился ни с одним СМИ.

Одно дело – квалификация оскорбления на уровне обыденного восприятия, другое дело – на уровне практики вынесения судебных решений. Если бы меня обвинили в «сердюковщине», я бы тоже очень сильно обиделся. А с другой стороны, это гораздо более мягкая формулировка, чем в условиях конфликта между «Московским комсомольцем» и представителями Государственной Думы. Там вообще фигурируют полупристойные термины. «Сердюковщина» – это публицистический прием. Пока по Сердюкову не вынесено окончательное судебное решение, попадает ли его деятельность под понятие какого-либо серьезного правонарушения, пока Сердюков не признан виновным ни в чем, «сердюковщина» - это не оскорбление.

Я не журналист, и не мое дело выбирать заголовки. Но этот заголовок хлесткий и может человека настроить, что он подспудно обвиняется в каких-то действиях, вызывающих серьезное общественное неприятие.

Борис Соболев - член ревизионной комиссии ТРО «Правое дело»:

- Здесь все нужно решать в процессуальном порядке. Я, например, реабилитации добивался 50 лет.

Вы должны помнить, что к каждому слову могут придраться, назвать его клеветой, еще чем-то. У Колесова довольно серьезные связи. Он этим и воспользовался. При этом он не просто отнял у вас эти деньги, тогда можно было бы говорить о произволе, он шел через суд. Суд у нас - последняя инстанция, каким бы он критикуемым ни был. Вас быстро провели, вы оказались неподготовленными. Надо немедленно заниматься процессуальными вопросами. Иначе второй такой иск пустит вас по миру. Нужно доказать, что вас не известили.

Причем свою роль могла сыграть почта. У нас почта по три месяца не приносит ничего - ни газет, ни писем. Я «пролетел» по многим делам. И сейчас я не уверен, что через суд смогу доказать, что виновата почта.

Юрий Алаев - советник ректора, руководитель общественно-информационного центра КФУ, член Общественной палаты РТ:

- Сколько стоят нравственные страдания бизнесмена, зависит от того, какая самооценка у бизнесмена. Вот Колесов, видимо, оценивает свои страдания в такую сумму.

Я со многими сталкивался в Казани, и в том числе с Колесовым. Я знал его в ту пору, когда он еще не был главой концерна, он тогда руководил предприятием «Элекон». Наше знакомство было связано с очередной выборной кампанией в Госсовет Татарстана. По существу, мы шли в соседних округах, я в 94-м, он в 93-м, или наоборот. Сказать, что я с ним хорошо знаком, я не могу.

Чем закончится дело, зависит от многих факторов. В частности, от вашего редакционного влияния, в какой-то степени от того, насколько кто закусил удила, согласны ли на компромисс, или уже Рубикон перейден, и о компромиссе не может быть и речи. Это может закончиться чем угодно: начиная с примирения сторон и заканчивая тяжбами на высшем уровне. Я думаю, что на каком-то этапе уважаемому Николаю Александровичу подскажут, что совершенно напрасно он себя так ведет, столько шуму поднялось. Будет предпринята попытка найти компромисс.

Обидеться человек может на любое слово. Я назову вас редиской или ягодкой, вы можете почему-то обидеться, в вашем восприятии, возможно, это будет иметь негативную окраску. Он увидел слово «сердюковщина», он, или его друзья, или его адвокаты оценили «сердюковщину» как некое явление. «Сердюковщина» - это явление, как и «салтыковщина», «гапоновщина». Есть такие говорящие определения. В контексте всего, что происходит вокруг экс-министра обороны, понятно, что «сердюковщина» носит негативную эмоциональную окраску. Тут никаких лингвистов не надо. Если вам скажут «эта сердюковщина», какие ассоциации у вас возникнут? Ассоциации с бывшим министром обороны, который проворовался, у которого гарем, который был смещен с поста, это что, позитивная оценка, что ли? Вот он и счел, что это негативная оценка.

А ваше дело - доказывать, что это ваше оценочное суждение. Что это к делу не пришьешь. И когда у нас были такие ситуации, нас обвиняли в том, что мы обвиняем кого-то в преступлении или правонарушении, мы отвечали: нет, мы никого не обвиняем, это наша оценка, у нас такое впечатление. Два таких было процесса. Один выиграли, один прои